Арсенал эволюции [= Онкоген] - Андрей Морголь

— Да, после того как город лет семьдесят назад сгорел почти дотла из-за трех пьяных наволочей[7], было решено ввести такое правило, — добавил Скокс. — Теперь Крипет буквально пропитан огнеупорными смолами и чарами. Правда, огонь все равно можно разводить только в специальных помещениях — жарках, обработанных мощными заклинаниями и обитых изнутри металлическими листами.

— Во многих домах есть камины, — снова заговорила Арлета, — но их разрешено разжигать только два месяца в году, во время заморозков. Вокруг них тоже накидана куча заклинаний. На втором ярусе построены три общественные бани.

— А еду где готовить? В этих самых специально оборудованных местах? Как в общаге — кухня на этаж?

— Да, на первых двух ярусах так и есть. На третьем по большей части живут купцы, ремесленники, пара стражников, и некоторые из них могут себе позволить отдельную жарку, или одну на несколько семей. А на четвертом ярусе ратуша и дома только самых богатых людей. У них и камины, и жарки отдельные, и толпы следящей за всем этим добром прислуги.

— А зимой что? Зубами лязгать, коли камин семье не по карману?

— Зима… — протянула Арлета. — Зимой день в заботах, а вечер в трактирах, если хорошо летом поработал. Там не замерзнешь.

— А что зима? — возразил волшебник. — Бывало, если снег не выпадал, некоторые умудрялись даже голыми на улице переночевать.

— К чему такой экстрим — голышом на дворе дрыхнуть? — удивился я.

— А ты погуляй ночкой по первому ярусу, — саркастически заявил Скокс. — Не то что без одежды — без головы заночевать можно. Все отбросы города и близлежащих деревень собираются там.

— Ну, это само собой. Как же в мегаполисе без андеграунда! Кстати, насчет отбросов. Туалет в городе есть?

— Есть. Помногу, на каждом ярусе, — ответила охотница.

— Ясно, а на четвертом, как и с каминами, — у каждого свой плюс биде и джакузи, — предположил я.

Что ж, не все здесь так запущено. Правда, вопрос утилизации удобрений все-таки оставался открытым. Я очень опасался условий антисанитарии, может, даже чрезмерно. Местным-то перпендикулярно, они ведь чуть что — сразу к волшебнику на прием. А мне, ввиду отсутствия в Мидлонии развитого фармацевтического рынка, в частности антибиотиков и противовирусных препаратов, слишком не хотелось лицом к лицу встречаться с микрофлорой, промышляющей на Поляне. Придется раздобыть бутыль спирта и таскать за собой, чтобы в случае чего обрабатывать раны и органы пищеварения. Да, и с едой надо будет как-нибудь поаккуратней — травануться и помереть на горшке в мои планы пока не входит. Хотя жил ведь как-то здесь Радзивилл Первый да здравствовал, по крайней мере, физически. Психические отклонения — уже другой разговор, а в целом — вполне безопасная житуха была у князя. Может, и меня пронесет, в хорошем смысле этого слова.

Город между тем приближался. Волшебник подвел нас к, пожалуй, самому оживленному месту этого муравейника. Вокруг суетилась куча людей, изображая бурную деятельность. Они разбирали дощатый подъем, ведущий на деревянный мостик вверху. Рядом с рабочими стояли двое мужиков с алебардами, одетых в одинаковую форму. Стражники ленивыми взглядами окидывали трудящихся, позевывали и периодически внимательно таращились в сторону ветхих трущоб, уходящих в глубь города, расположенных повсюду вокруг прямо на земле и образующих, как я понял, тот самый знаменитый первый ярус. Завидев нас, вялые служители порядка приосанились и скорчили до нелепости серьезные лица.

— Что здесь происходит? — подходя, строго спросил у них Скокс.

— Ваше могущество, ремонтируем пандус. Подгнил чуток — вчера сударь Пениум поднимался, и под ним доски провалились.

— Если Пениум и дальше будет столько жрать, под ним весь Крипет скоро проломится!

Стражники не удержались и скуповато хохотнули. Потом один из них произнес:

— Ваше могущество, с южной стороны можете подняться, или по первому ярусу вглубь немного пройдете, там тоже пандус есть.

— Знаю. Пока до южного подъема дойдем, уже вечер настанет. Пошли, — скомандовал нам волшебник, направляясь в трущобы.

— Может, сопровождение организовать, ваше могущество? — предложил стражник.

— Мне ваше сопровождение — что орлу двух комаров приставить, — сердито буркнул им Скокс, а нас предостерег: — Смотрите в оба: тут воришек больше, чем блох на дворняге.

Мы пересекли черту города и пошли гулять по первому ярусу. Хотя гулять — это последнее, чем хотелось бы заняться в данной местности. А первое — это спешно покинуть ее. Под ногами постоянно хлюпала грязюка сомнительного цвета и происхождения. Солнечный свет проникал сюда в крайне ограниченном количестве, делая очертания гнилых покосившихся лачуг совсем непривлекательными. Сверху постоянно раздавались гулкие шаги расхаживающих по дереву горожан, отчего первое время я себя чрезвычайно некомфортно чувствовал, опасаясь падения на голову с высоты кучи досок и чьего-нибудь мягкого, но тяжелого организма. Здесь же, на первом ярусе, люди вокруг сновали крайне подозрительные. Одни быстро шастали из подворотни в подворотню, пряча вороватые взгляды под козырьками в клочья изорванных головных уборов. Другие, немощные калеки, сидели прямо в грязи, протягивая руки к прохожим, и ежесекундно издавали странные звуки, похожие на завывания пачвар. Встречались бродящие по улочкам нищие, лохмотья и вид которых полностью скрывали их половую принадлежность. Пару раз на глаза попадались женщины, в коих мой опытный взгляд угадывал особ если не легкого, то крайне облегченного поведения. Как-то я даже заметил ребенка. Судя по всему, это была девочка. Она смотрела на нас из глубины разваливающейся халупы. Ее огромные глаза на худющем лице внимательно наблюдали за нами и при этом абсолютно ничего не выражали, как будто были пустыми. От этого взгляда стало даже как-то не по себе. А самая главная отталкивающая черта первого яруса — это, без сомнения, чудовищная смесь самых отвратительных в мире запахов. У меня складывалось впечатление, что добегать до туалета здесь считается дурным тоном. И это, между прочим, еще не самое плохое. Время от времени возникало такое ощущение, будто кое-где, совсем рядом с нашим маршрутом, имеется в наличии не совсем живой человек, причем уже далеко не первый день. Борьба с чувством тошноты приобрела жизненно важный оттенок, именно поэтому выражения лиц у нас с волшебником во время прогулки были примерно одинаковыми.

Внезапно я почувствовал чужеродное шевеление в левом кармане штанов. Ненавязчиво прихватив обнаглевшую руку, я довел ее обладателя, пытавшегося вяло выкрутиться, до первого попавшегося несущего столба и с глухим стуком познакомил их поближе. Лохматый бродяжка при встрече с препятствием откинулся навзничь и ухватился за нос, из которого вовсю брызнула кровь.